Ахмет Ярлыкапов, Старший научный сотрудник Центра этнополитических исследований института этнологии и антропологии РАН:
Здесь было высказано мнение о том, что есть еще и исламское измерение и оно очень серьезное, и на самом деле влиятельное в том плане, что исламский фактор очень серьезно влияет на происходящие события во всем Кавказском регионе, не только на севере, но и на юге. Я сегодня хотел вам представить небольшой обзор того, как развивается ислам, тенденцию развития ислама на Северном Кавказе с 1989-го по 2013-ый год – как он развивался и в каком состоянии он сейчас находится.
Посмотрите на карту, как вы видите, Грузия граничит практически со всеми исламскими регионами Северного Кавказа, за исключением республики Адыгея, которая находится в качестве анклава внутри Краснодарского края. Т.е. практически по всей северной и северо-восточной границе Грузии находятся северо-кавказские регионы России, населенные мусульманами. Исламское поле Северного Кавказа до распада СССР, было вполне понятным и не очень сложным, поскольку населен этот регион был в основном суннитами и очень четко делился на ханафитов и шафиитов. Смешанным было население только Северной Осетии и картину дополняла суфийская составляющая, суфии это собственноговоря мусульманские последователи мистико-аскетического течения в исламе, которое не находится в русле каких-то таких направлений ислама, т.е. это общее направление Ислама, но в основном суфии были шафиитами.
Шииты были представлены только в южной части Дагестана. Это в основном азербайджанцы и лишь одно лезгинское село Мискинджа. Древнейшая кстати мечеть России, соборная мечеть в Дербенте, она была прежде шиитской, сегодня она делится шиитами и суннитами. Очень на мой взгляд важный вопрос, что было на Северном Кавказе к концу Советского Союза, после развала Советского Союза это было все-таки возрождение или реисламизация. На мой взгляд на северо-западном Кавказе это была реисламизация, поскольку ислама на северо-западном Кавказе практически уже не было, т.е. был очень высокий уровень секуляризации, было очень много непрактикующих мусульман и образованных кадров практически не было. Т.е. здесь фактически население заново обращалось в Ислам.
Они помнили, что они были мусульманами и заново становились таковыми, на северо-восточном же Кавказе, несмотря на все эти 70 лет советского правления, имелись очень сильные суфийские группы, имелись исламские богословы, сохранилась система исламского образования именно как система, несмотря на то, что она была слабой и т.д.,но она именно как система сохранялась. Кроме того, очень тесная связь установилась исламских практик с тейпами, а в случае депортации чеченцев и ингушей в годы депортации, она очень усилилась и поэтому с 89-го года, здесь мы наблюдаем возрождение Ислама. В этом возрождении Ислама, на северо-западном Кавказе, большую роль играли иностранные миссионеры, как правило турки, это было в основном в Адыгее, но были и в Кабардино-Балкарии и Карачаево-Черкесии, и миссионеры из Чечни и Дагестана и местная молодежь, которая обучалась заграницей. На северо-западном Кавказе практически иностранных миссионеров не было, т.е. здесь это возрождение Ислама осуществлялось фактически местными силами, но плюс еще молодежь, которая ездила обучаться заграницу.
Связь Ислама и политики очень интересный вопрос, несмотря на то, что под названием исламская здесь было несколько партий. Единственной реальной исламской политической партией, которая была представлена в регионе, была та самая еще союзная Исламская партия возрождения. Там было два видных дагестанца, лидер этой партии Ахмад-кади Ахтаев – дагестанский ученый и дагестанцы же Аббас Кебедов и Багаутдин Магомедов, которые были членами совета алимов т.е. совета ученых этой партии. Несмотря на это, тем не менее, политический активизм в виде исламских политических партий так и неприжился в регионе, т.е. фактически ИПВ так и не стала популярной на Северном Кавказе, не стали популярными и другие политические партии-однодневки, которые создавались. И в итоге, в 1994-м году партия эта вынуждена была распуститься и с тех пор практически в этом направлении исламский политический активизм не движется.
Тем не менее, есть другие формы, например, суфии Дагестана. Как политические акторы очень активно участвуют в парламентских выборах в Дагестане мюриды суфийскихшейхов, распространяется влияние на правительственные структуры, в том числе через симпатизирующих суфиям министров. Суфии занимают очень активно позиции на муниципальном уровне и если не лично, то оказывают очень сильное влияние на принимаемые решения, потому что и глава администрации и начальник полиции всегда уделяют очень большое внимание тому, что думают эти люди, постоянно обращаются к ним для консультации. Но часто даже эти люди становятся главами сел и т.д. И вот эта форма политической деятельности весьма успешно интегрирует местных суфиев в местную систему власти.
Пример, когда ислам в публичное пространство приходит – на жилом доме в городе Махачкала цитаты из Корана на русском языке, чтобы все люди имели возможность таким образом приобщаться к исламским ценностям, т.е. это тоже как часть вхождения Ислама в политическое, или вообще в публичное пространство. Вот еще один пример, это реклама магазина электроники с использованием исламских символов, т.е. они очень активно используются в публичном пространстве, потому что Ислам занял свое очень четкое место в сознании людей.
Но еще помимо суфийского участия в политике есть т.н. салафитские или «ваххабитские»проекты. Очень большую роль играли чеченские войны, потому что Чечня в сознаниирадикальной части северо-кавказских мусульман стала первой «мусульманской»территорией. Несмотря на то, что первый чеченский проект был подчеркнуто светским, Чечня понималась как идеальная территория для джихада, об этом говорили Амир Хаттаб и Басаев. Была даже особая исламская территория образована, в том числе и за пределами Чечни, в Дагестане т.н. Кадарская зона. Там было объявлено Шариатское правление, во главе с Амиром Джаруллой они основали шариатский суд и практически эта территория стала независимой от российской, по крайней мере судебной системы, и вообще от управления российского. Но и этот проект не удержался, в сентябре 1999 года эта территория прекратила существование в связи с армейской операцией. Другой проект – Чеченская республика Ичкерия, которая была светской, практически за несколько лет существования трансформировалась из светской в исламистскую. И окончательным итогом стала декларация Эмирата Кавказ Доку Умаровым в 2007 году. Если Чеченская республика Ичкерия пыталась стать государством полноценным, с территорией, с управлением, с министрами и т.д., то Эмират Кавказ фактически представляет собой террористическуюсеть, которая существует в качестве эмирата, как государство, только в сети интернет.
В реальности это настоящая сеть разных ячеек террористических, которые часто даже не знают друг о друге ничего кроме того, что они существуют. Теперь несколько слов о мозаичности исламского поля на Северном Кавказе. Когда мы говорим об исламе наСеверном Кавказе, мы ни в коем случае не должны забывать о том, что это поле крайне фрагментировано, что оно не представляет собой чего-то единого. Скажем вот традиционный ислам, во-первых мы не знаем, что такое традиционный ислам, потому что нет единой формы традиционного ислама. В Дагестане, Чечне и Ингушетии это суфизм. Суфизм понимается как традиционный ислам, а на других территориях нет суфизма, там очень трудно понять, что такое традиционный ислам.
Есть такое заблуждение, что традиционный ислам очень мирный, на самом деле это тоже не всегда так, от того что вот суфии, которых приводят в пример и говорят, что они мирные, в Дагестане есть несколько суфийских групп, которые признают легитимность вооруженного джихада против России, т.е. они говорят, да, надо вести вооруженный джихад, но просто у нас сейчас нет сил и возможности, поэтому мы сейчас его не ведем, но мы просто с российскими властями будем иметь, как бы минимум связей, жить изолированно, потом когда-нибудь будут силы и мы будем этот вооруженный джихад вести. Т.е. этот миф о том, что есть традиционный ислам и он мирный, на самом деле упрощает картину и вводит нас в заблуждение. Необходимо всегда иметь в виду, что это очень сложно определить, во первых, а во вторых такого рода классификации не приводят нас к тому, что мы находим допустим мирный ислам. Мирный ислам не в этом надо искать, а видимо в чем-то другом.
В этой исламской мозаике представлены салафитские группы… Вот мы говорим салафиты, на самом деле это тоже очень сложная составляющая. Во первых там есть т.н.«ваххабиты», почему так называемые, а потому что в регионе нет настоящих ваххабитов. Настоящие ваххабиты должны быть ханбалитского толка, а таковых нет, т.е. это не ваххабиты в классическом смысле этого слова. Есть молодежные джамааты так называемых новых мусульман, есть безмазхабники, есть салафиты Дагестана, которые совершенно отдельно, есть салафиты мадхалиты, есть салафиты, которые желают совершить хиджру и поэтому имеют своих шейхов скажем в Вазиристане, или еще где, т.е. это поле очень разное, бурлящее и внутри самих салафитов есть очень серьезные и очень жесткие часто дискуссии. Допустим какие-то из них говорят: «Нам надо совершить хиджру,нам надо переселиться» и есть среди них реально переселившиеся в Египет, в Турцию и т.д. Есть другие, которые говорят: «Нет, мы не имеем права никуда переселяться и войну не надо вести». Есть те, которые говорят: «Надо нам в леса идти» и все это поле очень сильно бурлит и эти дискуссии ведутся активно, очень активно. Поэтому когда мы говорим о салафитах, мы ни в коем случае не должны заблуждаться и говорить, что вот есть некие салафиты как что-то единое. Абсолютно нет. Это часто группы, которые имеют совершенно разные интересы и совершенно разное понимание того, как и куда идти дальше.
Вот в этой исламской мозаике есть например, нурджулар. Их российское государство вообще считает турецкими агентами. Хотя эти люди наверное самые мирные среди мусульманских групп, потому что заняты они в основном чтением работ Саида Нурси. Но турецкий язык знают хорошо, потому что читают труды в оригинале. Хизб ут-Тахрир, которая появилась на Северном Кавказе очень поздно, где-то в середине 2000-ых годов, и они сейчас активно конкурируют с салафитами. И т.н. «крачковцы», это секта из группы коранитов, те кто считают, что Коран надо читать на родном языке. Вот такая очень сложная мозаика. Ислам не представляет на Северном Кавказе что-то единое, что-то простое, с чем можно, допустим, спокойно иметь дело. Приходится иметь дело с самыми разными группами, с абсолютно разными интересами. Поэтому у государства очень трудная задача на самом деле.
Прежняя риторика, когда ислам делили на традиционный и нетрадиционный, сегодня есть такое ощущение, что от этого государство пытается уйти, было положено начало суфийско-салафитскому диалогу, правда из числа салафитов была взята только одна группа и суфиев представляет тоже только одна группа, но хотя бы так. И сегодня это стремление к диалогу среди этих двух групп, очень серьезное. Ну и государство пытается поддерживать исламское образование для того чтоб система, которая формируется на остальной территории Северного Кавказа была лояльна государству. Очень интересный вопрос, что есть помимо ислама и что мешает, что вклинивается в эту исламскую мозаику. Ну, во-первых национализм, и Николай в своем докладе упомянул о Хабзизме, изобретенной народной религии черкесской. Кроме того, есть очень успешный проект христианизации в Дагестане, потому что «пятидесятники» там достигли действительно серьезного успеха, около трех тысяч обращенных дагестанцев-мусульман, т.е. они работают среди мусульман, правда с очень большими потерями, потому что по-моему в 2010 году был убит их лидер, но тем не менее, кроме ислама есть какие-то другие идеологии, которые тоже могут быть успешны.
Вопрос: Вы рассказывали о группах, которые считают, что должны вести джихад. Чем ониобъясняют необходимость джихада? Причина в чем? Это было естественным процессом, или там как бы тоже помогали этому процессу?
Ахмет Ярлыкапов: Во-первых, относительно правомерности джихада, они основываются на аргументах 19-го века т.е. ко временам Шамиля и с этих времен, они считают, сущность российского государства не изменилась и поэтому мусульманам необходимо вести вооруженный джихад, за освобождение вот этой самой территории ислама. Дагестан понимается как обитель ислама, которая не должна управляться немусульманскими правителями. Соответственно, джихад считается легитимным этими суфийскими группами. Их меньшинство, но тем не менее есть такие. Относительно возрождения в конце 80-ых годов в Дагестане, Чечне и Ингушетии, это было идущим снизу движением возрождения ислама и фактически на Северо-Восточном Кавказе не было внешних участников, которые бы влияли на процессы возрождения, т.е. там эти процессы происходили на внутренних ресурсах, самостоятельно. Северо-западный Кавказ: там очень сложно говорить о самостоятельном, там действительно были внешние участники более активны. И эти внешние участники были как совсем внешние из заграницы, вот я о турках говорил, так и внутренние из Дагестана, Чечни туда ездили проповедники и активно в этом участвовали. Ну и внутренние, я имею в виду в смысле Советского Союза, т.е. какие-то проповедники, в том числе и из других мусульманских республик, из Таджикистана и т.д. туда заезжали.
Нана Девдариани: у меня вопрос такой: конституция Российской Федерации вообще признает партии по национальному или по религиозному признаку? У нас вот такого быть не может, мало того, что региональной партии не может быть, так и например, исламской партии.
Николай Силаев: Конституция этот вопрос не оговаривает, но есть закон о политических партиях, который был принят в начале 2000-ых годов и он запрещает региональные и этнические классификации…
Ахмет Ярлыкапов: законы запрещают, но на Северном Кавказе исламских партий нет не поэтому, т.е. даже если закон запрещает, они были бы, если бы людям эти партии были бы нужны. Просто вот такая форма активности людям непонятна. Они не понимают, зачем им партия, поэтому их нет.
Вопрос: Какое там отношение к христианам?
Ахмет Ярлыкапов: отношение к христианам на самом деле разное, в основном отношение толерантное. Вот очень конфликтная ситуация возникла в Дагестане и то только с протестантами из-за того, что они ведут очень активную проповедническую деятельность. Этот прозелитизм действительно очень активный, потому что переводятся христианские тексты, в основном Библия на языки народов Дагестана. Очень хорошие переводы и очень хорошие тактики у них в отношении евангелизации населения. Поэтому именно протестантизм вызывает очень негативное отношение, хотя в самом начале их деятельности тоже не было такого прямого серьезного отторжения.
Вопрос: А как там проявляет себя РПЦ?
Ахмет Ярлыкапов: Я не могу вам сказать относительно какого-то официального обрисовывания позиции РПЦ, но в деятельности есть интересный момент, например, активная установка крестов на въездах в станицы, населенные пункты. И это вызывает протест со стороны мусульман и в Ставропольском крае, и в Карачаево-Черкесии, я не знаю о Кабардино-Балкарии.
Вопрос: А мечети строить мешают?
Ахмет Ярлыкапов: Да, есть препятствия строительству мечетей, но это в регионах, в Ставропольском крае и т.д. Из-за этого кстати есть проблемы в Краснодарском крае, есть большие проблемы у властей, потому что они не разрешают строительство мечетей за исключением шапсугских аулов и из-за этого, сотни тысяч есть в Краснодарском крае, все эти люди едут в адыгейские села и населенные пункты на пятничную молитву и в конечном итоге в Адыгее ситуация становится не очень спокойной… Краснодарские верующие они очень разные, просто этнически там есть и дагестанцы, и чеченцы, и афганцы и кого только нет. Если бы в Краснодаре были мечети, они оставались бы там, но они вынуждены ехать в Адыгею и ситуация в адыгейской общине самой, тоже очень сильно зависит от того, какие влияния идут с этими людьми. Т.е. эта пятничная миграция в Адыгею создает дополнительное напряжение.
Вопрос: Последняя тенденция религиозных направлений, по отношению к вооруженному сопротивлению, преимущественно какая группа более тяготеет к вооруженному наступлению, не в будущем а в настоящее время. Какая организация больше всего поддерживает?
Ахмет Ярлыкапов: фактически сегодня воюющие группы мусульман себя ассоциируют сЭмиратом Кавказ…
Вопрос: Я о теологическом направлении спрашивал…
Ахмет Ярлыкапов: Теологическое направление очень трудно обозначить, потому что есть опять же те же суфии, которые говорят, что можно воевать, есть салафиты, но салафиты совершенно… Их теология страдает простотой, т.е. они все то, что говорят идеологи вооруженного джихада против России, сегодня они фактически очень слабо заходят в теологию. Вот Ясин Расулов есть такой идеолог, он сейчас уже не жив, его уничтожили. Он говорил о том, что сегодня на Северном Кавказе вооруженный джихад он имеет преемственную природу, т.е. он не заканчивался, его основная идея и идея многих, что вооруженный джихад против России и не заканчивался, он начался в 19-м веке и сегодня тот же самый джихад продолжается. Вот это основная мысль, основная идея.
Вопрос: Вы показали разделение Кавказа на западную и восточную части, я не буду дальше углубляться, что это значит, чем это грозит всем нам и Северному Кавказу и России?
Ахмет Ярлыкапов: Спасибо большое за вопрос, просто считают, что Северо-Западный и Северо-Восточный Кавказ будут еще дальше друг от друга отдаляться в плане того, чтоСеверо-Западный Кавказ, все-таки будет преимущественно светским и тем самым будет иметь не настолько глубокий характер, как на Северо-Восточном, т.е. в Чечне, Ингушетии и Дагестане. И более того, Чечня, Ингушетия и Дагестан, и многие специалисты говорят об этом, все дальше и дальше дрейфуют цивилизационно, т.е. они становятся по своим культурным входам, более скажем так, ближневосточными… Допустим северо-западный Кавказ, он все-таки более светский, там более европейские понятия и ислам часть национального самосознания, но не столь значимая. Для дагестанца ислам часть культуры, это часто даже преобладающая часть идентичности.
Вопрос: Ислам на Северном Кавказе становится мозаичным? Как это сопоставляется с последним заключением ?
Ахмет Ярлыкапов: Да, но имеется в виду ислам в целом. Да, он становится все более мозаичным.
Вопрос: Насколько силен Эмират?
Ахмет Ярлыкапов: Эмират Кавказ на самом деле, тоже спасибо огромное за вопрос, он несмотря на то, что действительно представляет собой единственную силу, которая сейчас способна противодействовать российской силе, это действительно единственная сила, которая способна противодействовать и активно противодействует, но она противодействует только благодаря тому, что она преобразилась в эту самую сеть, очень законспирированную со слабыми прямыми связями между ячейками. Такую сеть очень трудно «порвать». Поэтому российской власти очень трудно со всем этим совладать, но при этом у Эмирата массовой поддержки среди населения нет. Т.е. если бы была массовая поддержка среди населения, среди мусульман региональных, конечно же это Эмират Кавказа не был бы виртуальным, т.е. какая-то территориальная составляющая была бы у этого Эмирата. Но сегодня это так потому, что с одной стороны это действительно единственная сила противодействующая, но с другой стороны у нее нет массовой поддержки.
Вопрос: А что, если их соберет Эмират?
Ахмет Ярлыкапов: Эмират? Эмират не может собрать воедино всю эту мозаику и в этом как раз и суть, что ислам на Северном Кавказе никогда не будет единой политической силой, потому что это мозаика…
Вопрос: А каковы отношения с Турцией?
Ахмет Ярлыкапов: На самом деле, связей прямых с Турцией у мусульман Дагестана практически нет.
Вопрос: Но ведь их финансируют…
Ахмет Ярлыкапов: Если мы берем Эмират Кавказ, то сегодня он фактически перешел на самофинансирование т.е. они собирают пожертвования… Вот один из моментов: они собирают т.н. закят. Закят это религиозный налог, который обязан каждый мусульманин платить. Но они его как собирают. Они подбрасывают угрозы бизнесменам и требуют с них денег, только так… Реального влияния турецкого почти нет. Это влияние было в 90-ые годы в самом начале и быстро было пресечено российской властью, потому что российские власти видели в этом угрозу и с тех пор влияния реального турецкого, тем более теологического, практически нет за исключением этой очень маленькой группировки Нурджулар. Они очень маленькие, их всего несколько человек, т.е. ничтожно маленькая группа.
Вопрос: Значит они провоцируют свои теологические центры и ориентации наближневосточные?
Ахмет Ярлыкапов: Я имею в виду, что в культурном плане, это именно цивилизационное, т.е. люди все больше и больше себя чувствуют комфортно, в той среде нежели вобщероссийской.
Вопрос: И еще один вопрос, если я вам не надоел, опишите отношения мусульманСеверного и Южного Кавказа, каковы их отношения?
Ахмет Ярлыкапов: Суннитско–шиитские отношения и на Северном Кавказе сейчас достаточно напряженные, а к азербайджанскому светскому проекту у суннитов отношение, тоже очень, скажем так, скептичное, потому что они считают, что в таком виде, в котором сейчас существует Азербайджан это не то, что хотели бы…
Вопрос: Но обычным мусульманам нравится Азербайджан?
Ахмет Ярлыкапов: В принципе у них нет взаимных претензий. Т.е. претензии если есть, в основном к правительству Азербайджана, к Азербайджану, как к государству, но не к простым людям.
Вопрос: А где мусульмане получают образование? Заграницей?
Ахмет Ярлыкапов: Смотря какой регион. Допустим, если мы берем Дагестан, то в Дагестане существует сегодня 13 исламских ВУЗ-ов и свыше ста медресе, и много мектебов. Поэтому основная масса мусульманских деятелей получили местное образование. Есть очень небольшая группа людей, которые получали образование в Турции, есть люди, которые получили образование в Сирии, в Саудовской Аравии, Кувейте, Катаре. Сирия была очень популярна, потому что в Сирии тоже шафииты. Дагестан шафиисткий регион и Сирия шафиитский регион. И в Чечне то же самое, та же самая ситуация, но они не задают тон, скажем так. Они не являются таким вот главным действующим лицом, т.е. люди, которые все-таки задают тон дагестанского образования, это люди, которые получили местное традиционное суфийское образование.
Вопрос: В последнее время в Чечне придают очень большие усилия исламизации общества. Как вы думаете есть ли такая перспектива у Чечни в условиях России?
Ахмет Ярлыкапов: Дело не в перспективах, дело в том, что вы совершенно правильно сказали, Кадыров сейчас проводит исламизацию Чечни. Абсолютно спокойно и действительно планомерно. Поэтому здесь дело не в угрозах, а здесь дело в том, что это реально делается. Но конечно же в Чечне не будет раздельных автобусов и не будет раздельного обучения, наверное, я думаю потому, что ему все таки надо некие формальности соблюдать. Но тем не менее, сама исламизация она очень серьезно идет и в том числе в таких например, сферах, как народная медицина. Т.е. он фактическиликвидировал деятельность народных лекарей. У него есть сейчас исламский лечебный центр в Грозном, в котором все эти лекари должны согласно исламу, Кораном лечить людей, другого не должно существовать. Т.е. эта исламизация, она в том числе и идет в русле усиления его личного влияния.
Вопрос: А в школах они преподают Коран, например?
Ахмет Ярлыкапов: В школах есть сейчас очень хорошая возможность, благодаря Медведеву мы ввели основы религиозной культуры и светской этики. И соответственно в Чечне, практически в 100% школ, введено изучение ислама и там есть возможность иКоран изучать и все, что угодно. Потому что нет практически такого серьезного контроля за тем, как все это преподается.
Васо Капанадзе: Мозаичность, расчленение в обществе это все ведь не случайно и тяга, допустим, к странам Ближнего Востока и те процессы, которые там происходят. И мне кажется, что Северный Кавказ это ахиллесова пята для России, и мне кажется, сама национальная политика по отношению к Северному Кавказу, даже сам термин «лица кавказской национальности», как бы восприятие людей с Северного Кавказа, как второсортных, это не способствует интеграции этого народа. Я помню в 90-ых годах, есть такой у вас политолог Поздняков, у него было понятие национального интереса и даже восприятие этого термина, не было как государственного интереса, что способствуетдезинтеграции.
Ахмет Ярлыкапов: Спасибо большое за вопрос. Несомненно это все изучается на фоне глобальных каких-то процессов, потому что сама мусульманская карта мира, само мусульманское поле глобальное оно очень резко меняется и тоже становится мозаичным. Даже в самой Саудовской Аравии, где очень жестко все контролируется, есть деление между этими ваххабитскими проповедниками и границы между ними становятся все более и более зримыми. Соответственно, естественно, все это отражается и на северном Кавказе. Относительно интеграции Северного Кавказа, как ахиллесовой пяты России, я считаю, что Северный Кавказ это наоборот регион, который России дан практически в подарок наверное, потому что именно здесь действительно самые серьезные вызовы и российской государственности и идентичности и т.д. Но в то же время, Северный Кавказ мне кажется, идеальное поле для того, чтоб на Северном Кавказе как раз таки отрабатывать проекты, и проекты, в том числе, и общероссийской политической нации и т.д. Другое дело, что действительно есть много ошибок и в национальной политике и в риторике государственной, но я считаю, что Северный Кавказ, наоборот, если даже будет худший сценарии и Российская Федерация распадется, Северный Кавказ будет последним регионом, который выйдет из Российской Федерации, на мой взгляд.
Вопрос: У вас есть данные, сколько человек военных чеченцев среди сирийских ополченцев или в Афганистане из Северного Кавказа, особенно из каких регионов и как вам кажется, есть ли государственная практика, которая борется с этими угрозами наСеверном Кавказе?
Ахмет Ярлыкапов: Я точно могу вам сказать, что нет тысячи. Дело в том, что на территории Сирии, допустим северо-кавказцы иногда воюют даже самостоятельно т.е. они создают свои самостоятельные отряды и анклавы вроде свободной шариатской территории, которая была например в Кадаре. Они такие анклавы создают в Сирии, создают свои отряды и воюют. Озвучить точно цифры, я к сожалению не могу. Предпринимаются попытки, конечно же противодействовать, во-первых противодействовать уходу туда и во вторых, стимулировать возвращение боевиков оттуда. Но практически мне кажется, что то, что сейчас делается например, в Дагестане, это очень малоэффективно, там пытаются работать с родителями этих людей, ушедших воевать, но работают с ними путем угроз т.е. это не самый лучший путь. Нужны конечно другие меры, совершенно другие, но вот пока такое… Да, есть попытки противодействовать этому, есть попытки возвращать людей, но пока очень малоэффективные, я даже скажу, совсем неэффективные.
Вопрос: В определенную угрозу превращается или нет?
Ахмет Ярлыкапов: конечно это угроза для государства. Эти люди воюют, эти люди набираются там опыта проведения религиозно мотивированной войны.
Вопрос: Вот эмиссары, всякие люди, которые воюют там, возвращаются. Они не оказывают влияния на ситуацию внутри, в России?
Ахмет Ярлыкапов: С эмиссарами и с иностранным прямым влиянием на Северном Кавказе российские власти фактически уже совладали, финансирования зарубежного практическинет. Проповедники иностранные фактически в сам регион проникнуть уже не могут, но давайте не забывать о том, что есть феномен «электронных» муфтиев, когда с каждого утюга можно выйти в интернет и прочитать кого угодно, т.е. все эти самые авторитеты, которые пишут о джихаде и т.д. они сейчас доступны с каждого телефона.
